Возможно, работа попросту убивала его, но он вынужден был за нее держаться ему было под шестьдесят, и за последние десять лет его увольняли со всех мест, куда только удавалось устроиться. Так что выбора у него не было либо эта работа, либо никакой.
Днем, правда, работы было немного за весь месяц вызвали только раз, так что, по сути дела, он тоже мог считать себя ночным служащим. Разумеется, он мог на часдругой отлучиться в комнату отдыха, сайт знакомств новая игирма душ или немного вздремнуть, хотя эти краткие периоды разрядки не столько расслабляли, сколько дразнили, в результате чего он толком никогда не отдыхал. Даже если его никто не вызывал звонком хотя чаще бывало так, что ктонибудь все же вызывал, он пребывал в состоянии ожидания этого звонка. А подобное ожидание в сочетании с беспокойством по поводу того, что может произойти в его отсутствие, постоянно держало в напряженном, нервозном состоянии. Вестбрук был гостиничным служакой старой закалки, когда остановка в отеле приносила людям истинное удовольствие, а не превращалась в сомнительное приключение, сдобренное заурядной едой и равнодушным, а то и презрительным обслуживанием.
Возможно, работа попросту убивала его, но он вынужден был за нее держаться ему было под шестьдесят, и за последние десять лет его увольняли со всех мест, куда только удавалось устроиться. Так что выбора у него не было либо эта работа, либо никакой.
В одиннадцать часов вечера он сидел в своем кабинете, располагавшемся в мезонине между первым и вторым этажом, и перепроверял гостиничные книги за последние три месяца. Делал это он уже в третий раз, причем результат неизменно оказывался тем же. На его лице застыла, словно замороженная, широкая улыбка, больше походившая на гримасу. Самая жуткая человеческая катастрофа не оказывала на него абсолютно никакого воздействия. Он мог столкнуться с вполне конкретным фактом и все же чувствовать себя полностью отрешенным от него.
И лишь когда процент алкоголя в его крови достигал определенного уровня, он начинал думать и действовать так, как от него требовалось. Наконец он отодвинул книги, бумаги и вынул из стола початую, на треть заполненную бутылку. Это была последняя из трех пинт, с которых он начал день. Одним глотком наполовину осушил ее и закурил сигарету. Сделав несколько затяжек, допил оставшееся. По его маленькому, пузатому телу разлилось приятное тепло, а застывшая, дураковатая ухмылка сменилась оскалом сосредоточенности. И вот этот сукин сын наворочал все это. Знаю все это, черт побери. Может, если бы я еще выпил но прежде я отключу часы, чтобы не вспоминать про эту ночную смену. Откатав вниз рукава рубашки, застегнул французские запонки и подтянул бежевый галстук.
Надел просторное черное пальто, тщательно поправив белый платочек, торчавший из нагрудного кармана.
Затем, бегло осмотрев ногти и смахнув с башмака невидимую пылинку, вышел из комнаты. Окинув взглядом сзади ее фигуру, он в очередной раз поздравил себя с тем, что именно ее назначил на эту должность. Любая девушка, которая выглядела так, как она, и которая вполне могла бы сойти за белую, но при этом намеренно подчеркивала, что она негритянка, была, похоже, слишком глупа, чтобы позаботиться о своей безопасности.
